Предыдущую часть о путешествии Ольги Туляковой можно прочитать здесь.
От моря в горы
Ещё темно и рано, сон как туман колеблется от плавной песни муэдзина. Мне нравится слушать как он печально и настойчиво вызывает к своему Богу. Но сон сгущается, пока не раздается молитва с другого минарета. Звонко и дерзновенно поёт совсем мальчик.
Мне пора вставать. Я прощаюсь с Уильямоми отправляюсь в путь. Он займет девять часов, будет наполнен прекрасными видами и встречами, но пока я иду по обочине. Позади видна долина Мёртвого моря и за ней еле проступающие горы. Впереди слева и справа тоже виднеются хребты, всё залито солнцем. Я не голосую, мне нравится идти в этой красоте, но останавливается машина и приходится ехать.
Дорога серпантином уходит вверх, к вершинам цвета халвы и терракоты. С каждым витком открываются новые виды. На каждом повороте из меня вылетает: «Вау! Вери найс!». Вот уже оставшиеся внизу горы кажутся равниной, поля – зелеными пятнами, море – голубой ретушью, а селений и вовсе не видно.
После перевала начинаются ущелья с зелёной травой и деревьями. За двести с лишним километров я сменю шесть машин, проеду и на раздолбанной колымаге с худеньким подростком, и на джипе с мальчиком и его папой, и на семейном седане с женщинами в хиджабах.
Красоту иорданских гор за эту дорогу я увижу не раз. И когда покажутся марсианские пейзажи Петры, уже не смогу восхищаться... Солнце, утомившись, садится за горы, я вместе с двумя итальянками подъезжаю к ночлегу – одинокой пещере бедуина… Вскоре на каменную веранду, покрытую коврами, начинает светить луна, на костре жарятся овощи в фольге. А я ем подаренный бедуином пряник с печатью ярославского монастыря и недоумеваю, как он сюда попал, как я сюда попала...
В гостях у бедуина
Пещера – это комната шесть на шесть метров, которую Гассаб вручную пять лет выбивал в скале. Окон нет, только железная дверь, а за ней – веранда со стенами из бамбуковых палок и железных прутьев, завешанных коврами. На полу пещеры тоже ковры, вместо кроватей вдоль стен лежат матрасы, в углу – стопка одеял, всё это для ночлега туристов. Из мебели – только низенький квадратный стол и тумбочка у двери. В метре от пола по всему периметру прибита узкая полоса самотканных гобеленов с орнаментом из ромбиков (их сделала мать Гассаба). На центральной стене в качестве украшения висит ребаб – местная «скрипка» из кожи.
Когда я проснулась, на столике уже стоял большой круглый поднос, где лежали заатар, оливковое масло, тахина, хумус, халва, джем, мед, фета, сладкий сироп и сметана. Тут же на газовой горелке Гассаб поджарил хлеб – небольшие круглые лепешки, которые мы макали во вкусности. Хумус я уже пробовала в Израиле, а вот тахину – сладковатую вязкую пасту из кунжутного семени и заатар – смесь высушенных трав и семян ела впервые. Всё это было очень вкусно! Также как бедуинский чай, сваренный в маленьком пузатом чайнике с прыгающей на носике крышечкой. На арабском, кстати чай никакой не «ти», как в англоязычном мире, а именно «чай», как у нас.
Здесь в горах было не высоко, но очень холодно. Я надела на себя всё тёплое, закуталась в спальник и отказалась выходить на улицу. Чем рассмешила бедуинов и развеяла миф, что люди из России не мерзнут.
Гассаб
А знакомство с Гассабом развеяло мое представление о «неразвитых» и «корыстных» бедуинах. Оказалось, он знает пять языков, имеет европейский диплом физиотерапевта и бескорыстно накормил-обогрел у себя в пещере более 400 путешественников с каучсёрфинга.
Деньги Гассаб зарабатывает, как и все местные бедуины, на туристах, но не мелочной продажей сувениров или прокатом верблюдов. У него несколько домов в соседнем селе Вади-Муса, эта гостевая пещера и несколько машин для аренды.
Он всё это сдаёт на букинге и, думаю, живёт неплохо, но не типично для иорданца: не женат (а уже за 40!), ездит в Европу, практикует йогу, носит копну длинных дред. Гассаб жаловался - местные считают, что он со всех гостей берёт деньги, а в пещере шалит с туристками. Сами и Наэль – его друзья и помощники, более типичные бедуины, хотя и уступают своему патрону в живости характера и широте взглядов.
Вообще, путешествие помогло мне избавиться от стереотипов о «наглых»и «хитрых» арабах. Более открытых, бескорыстных, желающих помочь людей я не встречала. Даже в самых простых из них чувствуется внутренняя культура и доброжелательность. А это то, что особенно ценишь в путешествии! Так же, как доброе слово, улыбку и искреннее участие.
Иорданские горы
Пещера Гассаба находится среди пустынных гор рядом с Петрой. Это остатки столицы Набатейского царства - огромный музей под открытым небом с высеченными в скалах фронтонами и колоннами. Меня он мало привлекал, особенно за 40 динар. Больше я люблю гулять...
Я готова бесконечно бродить между этих холмистых безлесных гор, взбираться на вершины и вглядываться в следующую гряду. Ни людей, ни красок, только камни, изредка – трава, птицы и большие зеленые гекконы. Ни звука, только ослы кричат как львы, козы орут низкими голосами подвыпивших мужиков, да какие-то птички свистят как мальчишки.
В этих пустынных горах чувствуешь себя первооткрывателем. И учишься по-новому воспринимать пространство. Глаза – обнимать с высоты сразу всю местность, как расправленную карту. Уши – слышать тишину, а в ней – звук своих шагов и стук сердца. Внимание – замечать еле приметные бедуинские пещеры и дома на кручах и отвесах скал. Интуиция – понимать, что даже когда тебя никто не видит, это не точно. До знакомства с горами Петры я и не догадывалась, что пустыня может давать столько впечатлений!
Петра
Однажды, гуляя, я вышла к высоким отвесным горам и услышала,как оттуда кто-то кричал. Обычно так люди пробуют эхо. Карта показала, что всего в паре километров от меня Петра, её самая дальняя от входа часть. Мной овладела идея туда проникнуть.
Мешал глубокий каньон, но каким-то чудом я спустилась по отвесным стенам и выбралась на другую сторону. Вдруг послышались звуки арабской музыки - молодой пастух с загорелым и обветренным лицом вёл коз. У него был ослик, ковровые сумки, местная «дубленка», проигрыватель и внутренняя сосредоточенность человека, который привык быть один.
В суровой пустыне, где днём жарко, а ночью холодно, он живёт неделями, но для ночевки у него нет даже палатки. Пастух соорудил костерок и сварил бедуинский чай, который мы пили из обрезанной пластиковой бутылки. Видя его бедность, я предложила хлеб, но он дал понять, что ни в чем не нуждается.
Расставаясь, пастух сказал, что я не смогу пройти в Петру, там стоит охрана. Как бы не так! На закате Гассаб получил от меня СМС: «Я шла, шла и пришла в Петру, забери меня домой». Думаю, он убедился, что не зря называл меня «руссишен шпиён». Петра на меня не произвела впечатления – вокруг неё гораздо красивее, не пахнет ослами и нет толп людей.
