Роман Серебряный - секретарь Союза Журналистов России, журналист, преподаватель. Принимал участие в круглом столе "Работа региональных СМИ в новых реалиях". Перейдём к самому интервью.
Сейчас 2022 год, на круглом столе обращали внимание на газеты. Старое поколение уйдёт, да и государство строит инфраструктуру в районах. На ваш взгляд, какой срок жизни у газет, если они вообще когда-либо прекратят своё существование?
Знаете, можно красиво сказать «газета умрёт, когда умрёт её последний читатель». А может это не случится никогда. Продукт и его ценность, когда вы его держите в руках, несколько иная. Мы много рассказывали о digital-пространстве, о соцсетях, как правильно зайти на площадку. Люди выстроили свои коммуникации, но всё снова поменялось.
В связи с этим у меня два соображения.
Первое. Вопрос газеты — не газеты как бумаги, на которой написаны какие-то слова и размещены картинки. А вопрос содержательной части этих текстов и то, как эти тексты должны взаимодействовать с digital-составляющей этого же издания. К сожалению, есть много неудачных примеров, когда берут «супер-креативный» заголовок из газеты, переносят его к себе на сайт и в соцсети, а ведь там совершенно другой подход и другие алгоритмы (например, нужно задействовать ключевые слова). С другой стороны, новости, которые мы публикуем в оперативном режиме, мы не можем перенести в газету без дополнительной нагрузки, мнений экспертов. Есть специальный термин – «медленные новости». Это новости, публикуемые после обсуждения с сообществом читателей. Когда есть понимание, что именно интересно аудитории, как это подать. Новости из интернет можно транслировать в газете, но читатель задаст себе вопрос: «А зачем мне читать вчерашние новости?»
Поэтому здесь нужно отвечать на вопрос: «Когда газеты перестроятся под новую реальность?», которая будет объединять и digital, и печать. Будут расставлять разные акценты для целевых групп своих площадок. Сейчас это устроено именно так, и я не думаю, что печатная продукция как таковая вообще умрёт. Есть также и психологический феномен – «феномен архива».
Мы понимаем, что в digital-пространстве всё можно поменять в любой момент. В печати же всё иначе. Конечно, в своё время сжигали газеты, но в целом мы понимаем, что архивная составляющая, что в историческом аспекте, что в аналитическом крайне ценна.
Также нужно учитывать, что с развитием digital в этой сфере развивается мошенничество и актуализируются вопросы кибербезопасности. Если мы всё переведём с традиционных носителей в digital-пространство, то все связи будут нарушены.
Поэтому печать не умрёт, давайте не будем её хоронить. Но в той форме, в которой она представлена сейчас, она сохраниться не может. Она должна и будет трансформироваться.
Ряд государственных чиновников продолжают свою медиа-активность в запрещённых СМИ. На ваш взгляд, это нормальная ситуация?
Вы знаете, это неоднозначная ситуация. Категорично здесь рассуждать нельзя.
Например, руководство Союза журналистов разделилось — кто-то целиком удалил свои аккаунты, кто-то сделал как я: странички не удалены, но и не ведутся. Деятельность приостановлена, но удалять незачем – ситуация переменчива, и произойти может разное. Удалять – крайняя мера. По закону публиковаться не запрещено, но есть ряд технических сложностей – нужно устанавливать VPN. Пока это не запрещено.
Людям психологически сложно перейти от имеющихся площадок. Как бы вы не заводили аккаунты в телеграм или во Вконтакте – люди неохотно мигрируют с одной площадки на другую.
Что касается чиновников. С одной стороны, поддерживая «генеральную линию» государства, они должны были прекратить свою активность в запрещённых соцсетях. С другой стороны, в таком случае мы оставляем колоссальное поле без альтернативной точки зрения. Я считаю, что вопрос должен ставиться следующим образом: каждый должен принимать решение сам. Мы же помним о свободе слова. Люди, занимающие определённые позиции, не должны участвовать в дискуссиях на запрещённых площадках – это тоже позиция. «Я вас не вижу». Если вы хотите дискутировать – общайтесь на другой площадке. И такие площадки есть.
Что касается самой дискуссии – я считаю, что эту возможность необходимо оставить не чиновникам, а гражданам и СМИ – тем, кто в общем может ответить, допустим, Илону Маску. Учёным, например, или научным журналистам.
Вы сказали о Союзе журналистов. Меня интересует, как именно СЖР может помогать региональным изданиям – тем же газетам. Лоббировать не получится напрямую.
Что значит не получится лоббировать напрямую? Это некорректно. Во-первых, мы лоббируем напрямую. Вот сейчас мы сформулировали ряд предложений от СЖР и ТПП по поддержке отрасли и направляем их в Правительство РФ. И там действительно ждут наших предложений. Вопрос другой, какой именно будет конечный результат. Но это те действия, которые мы можем сделать. Наша задача – не молчать, а предлагать конструктивные решения.
Что касается помощи на местах. Многие проблемы решаются на уровне локальных нормативно-правовых документов, и задача местных Союзов – слышать их, не игнорировать, быть в контакте, объединять. В Кировской области такая работа ведётся. Мы же можем помочь юридически, донести повестку до вышестоящей инстанции. Если нет выстроенной системы сдержек и противовесов, то можно вспомнить, что у каждого регионального представительства Союза журналистов есть и федеральный центр, который может вмешаться: организовать выездное заседание Секретариата, обратиться в соответствующие инстанции. То есть всегда поддержка присутствует. Регионы у нас совершенно разные, и не может быть универсального решения для всех. Где-то мы берём хорошие решения – работа по доставке изданий, успешное создание холдингов, где-то говорим о недостатках и проблемах, ищем решение. Поэтому и нужны региональные отделения Союза журналистов, они видят ситуацию на местах и чувствуют поддержку сообщества.
Вы в своём выступлении затрагивали блогеров и их работу в рамках ориентации на общество. Два вопроса: насколько этот вопрос актуален, и в каких формах это должно протекать?
На блогеров не распространяется такое количество законов, как на СМИ и журналистов.
Я не думаю, что эту ситуацию так просто можно отпускать.
С одной стороны, необходимо предлагать блогерам механизмы саморегуляции, несмотря на то, что они большие индивидуалисты, с другой, блогеры больше начинают мигрировать в строну медиа: они хотят получить права, но не хотят получить ответственность.
Я думаю, что блогеров надо оставить в покое, дать им возможность самоопределиться и заняться внутренним саморегулированием. У них есть для этого потенциал – например, разное отношение к так называемому треш-контенту. Сами блогеры понимают, что на таком продукте далеко не уедешь. Они зависимы от подписчиков и в конечном счете алгоритмов соцсетей.
Что касается моих тезисов, посыл такой: Лидеры мнений в соцсетях заняты заработком и не готовы им жертвовать ради гуманитарных идей и формирования социальных ориентиров.
В мире на протяжении последнего времени происходит выстраивание границ в digital-пространстве. У нас есть физические границы, а вот некоторые корпорации показали, что им наплевать на границы, они нарушают свои же внутренние правила. В силу этого идёт выстраивание определённых границ в digital-пространстве. Где идёт цифровая граница одного государства и другого государства? Где должны храниться персональные данные? Как должен решаться вопрос кибербезопасности?
Мы живём в период выстраивания границ в digital-пространстве, это напрямую будет касаться блогеров, которые присутствуют на платформах, считающих себя трансграничными. Отсюда и все сложности. Государства, так или иначе, будут регулировать деятельность блогеров. Называть блогеров журналистами не нужно, потому что у нас, журналистов, совершенно другая социальная миссия.
Телеграм обретает всё большую популярность. Вы в своём выступлении в рамках круглого стола отмечали, что у телеграмма большой потенциал, но у авторов возникают некоторые проблемы с продвижением. Как эти проблемы решать?
Первое, что хотелось бы сказать – у телеграма сейчас третья волна роста. Первая волна была связана с его появлением. Отчасти, социальные сети напоминают пирамиду – кто первый вошёл, «того и тапки», как говорится. Те, кто вошёл раньше других, популярность приобрели за меньшие деньги и ресурсы.
Вторая волна популярности произошла в момент, когда телеграмм блокировали, а потом резко перестали блокировать. И был момент (я его не считаю волной), когда множество мессенджеров в один день отказали, и люди стали переходить на альтернативы.
Сейчас наблюдается третья волна, потому что альтернатив всё меньше и меньше. Телеграм становится одной из приоритетных площадок.
Что касается сложностей с дистрибуцией — да, они присутствуют. На других платформах этот вопрос решается алгоритмами работы внутреннего продвижения. Для роста достаточно понимать работу этих алгоритмов и соблюдать определённые правила. Например в Tik-Tok. Соблюдая правила, вы можете получить аудиторию без особых финансовых вложений, только за счёт собственного творчества.
В телеграм мне видится два пути продвижения, не считая, что вы можете быть популярной персоной, и при создании канала автоматически получить аудиторию ваших поклонников.
Первый путь. Создание «кустовых» каналов, то есть серий каналов с разными целевыми аудиториями и интересами. Взаимный пиар, перепост. Обычно это происходит на коммерческой основе, но если каналы примерно равные, то можно договариваться.
Вот как произошло у меня: ряд каналов, которые связаны сейчас с спецоперацией, перепостили материал из моего канала про пресс-тур в Донецк и Луганск. Аудитория этих каналов ко мне пришла и ушла, потому что их интересует определённый контент, а у меня канал про другое. Это был единичный пост подобной тематики. Поэтому данная история эффективна скорее как разовая акция или же с некоторой периодичностью, но не на постоянной основе.
Второй путь, коммерческий. Используя разные ресурсы и сервисы, не то что покупать подписчиков, но делать что-то близкое к этому. На старте вы можете подписать 200 человек. Далее приглашаете по ссылке. Важно набрать подписчиков, условную тысячу.
Срабатывает человеческая психология. Люди охотнее подписываются на более крупные каналы: «Ага, раз это интересно большому количеству людей, значит это круто». Это не значит, что канал действительно «крутой», но психология работает именно таким образом. На старте необходимо преодолеть порог, а дальше уже будут другие проблемы: продукт канала, его уникальность.
Телеграм-канал позволяет создавать разного рода контент – фото, видео, подкасты, комментарии и чаты. Хотелось бы обратить особое внимание на комментарий. Каждый сам для себя решает, в каком формате (и будут ли вообще) они представлены – крупные каналы выводят комментарии в отдельный чат, чтобы они не размывали общую повестку.
Отдельной нагрузкой в этом вопросе выступает модерирование чата. Лично я бы посоветовал решить это на старте: либо мы это делаем сразу, либо мы создаём отдельный диалог, либо мы подключаем чаты в процессе. Существуют индикаторы – лайки, эмодзи к постам, которые могут показать степень готовности оставлять комментарий. Это базовые вещи, которые нужно знать про телеграм.
В рамках продвижения хотелось бы отметить ещё один момент. После того, как телеграмм перестали блокировать, СМИ стали активно ссылаться на телеграм-каналы, и это тоже дало определённый прирост популярности.
Хотелось бы обратить внимание на телеграм-канал Рамзана Кадырова. За короткое время он набрал огромнейшее количество подписчиков (сейчас более двух миллионов). Как вы считаете, удастся ли ему удержать ту аудиторию, которая сформировалась?
Я думаю, что Разман Ахматович в политическом плане сейчас очень грамотно себя ведёт, и получает определённые преференции. У него чёткая позиция. Думаю, что его канал останется популярным в силу разных особенностей. Можно вспомнить, что и до телеграм у него была достаточно большая аудитория. Судя по всему, у него работают грамотные пиарщики, и я думаю, что когда вся ситуация со спецоперацией завершится, то аудиторию он сохранит.
Вообще у крупных каналов могут наблюдаться некоторые «хождения» аудитории: отписки, подписки, людей начинает раздражать повестка дня. Но в силу отсутствия альтернативы – по скорости, по тематике и экспертности — читатели понимают, что они всё равно нуждаются в этой информации и снова подписываются. Может измениться формат активности – отключение уведомлений, проверка канала раз в несколько дней.
И последний на сегодня вопрос. Сейчас такое время, что всё и вся переводится «в цифру». На ваш взгляд, как изменились студенты под влиянием этих изменений?
Люди меняются. Вопрос очень интересный, актуальный. Знаете, когда появились самолёты, люди были шокированы возможностью так быстро оказаться в другой точке планеты. С новыми технологиями точно так же: мы вроде всё понимаем, но стрессовый момент для мозга присутствует.
Мы уже получили поколение с иным восприятием. Во-первых, в цифровой плоскости есть свои разбросы, но совокупность ЕГЭ и Tik-Tok-мышления, доступность и объём информации изменила восприятие молодёжи. Я говорю своим студентам: «Ребята, вы всегда должны задавать вопросы и задаваться вопросами!», то есть, вы должны думать. Это первое, что мы все должны делать. Да, мы мыслим, но я говорю именно о философии, критическом мышлении, анализе. Должна быть заинтересованность в саморазвитии. К сожалению, не у всех это присутствует.
С другой стороны, молодёжь поддалась тем тенденциям, которые существуют в медиа-пространстве уже давно. «Поляризация в мире», полярность: люди читают те источники информации, в которых они могут найти подтверждение своей точки зрения. Они не хотят альтернативу. В фейк-ньюс существует два понятия – «фильтр-пузырь» и «эхо-камера». Первое понятие отражает явление подбора алгоритмами новостей через поиск. Второе – в соцсети мы сидим вместе со своими единомышленниками и считаем, что обсуждаемая нами информация – истина. Эти явления говорят о том, что молодёжь – жертва этих явлений, и она стала полярно мыслить. Они читают какие-то издания и не хотят видеть альтернативу.
Второй момент – как была устроена система медиа-образования. У нас было очень много теории, а на западе было очень много практики. Мы стали замечать, что выпускаем теоретиков, которые книжки почитали, а как статью написать, правильно сфотографировать мы их не научили. Взяли западный опыт. Потом выяснилось, что они все «умеют» писать, снимать, монтировать, выкладывать в соцсети, но анализировать, сопоставлять – не умеют. Была потеряна гуманитарная составляющая образования.
Теперь, на журфаке МГУ мы находим баланс – за счёт мастерских, которые там существуют, где работают практики, а также за счёт медиаисследователей, которые заставляют ребят читать огромное количество литературы, провоцируют мыслить и рассуждать.
Очень многое в системе образования зависит от учителя. Система образования не должна терять наставников. Мы, учитывая это, должны понимать, как правильно транслировать мысли в новой реальности.
Иногда преподаватели старшего поколения заявляют: «А мы не знаем, как с ними взаимодействовать. Они все в телефонах сидят, а я привык лекцию читать». Проблема распространяется и на онлайн-занятия. Человек садится, у него такое «надгробие» - серая плашка и имя. Он прочитал свою лекцию и ушёл.
Я ребятам сказал: «В следующий раз увижу «надгробие» – принесу две гвоздички и не будет лекции». И я их всегда провоцирую – если у них нет вопросов, то я сам задаю вопросы. Мои занятия проходят в дискуссионном формате. И все мои лекции и семинары, как отмечают студенты, отличаются от лекций других преподавателей.
